Дело РК (часть 10)

Прослушка

Восемь минут конфиденциальности. Пресс-конференция от СНБ и ССС. Вопросы, ответы и междометия. Кто и зачем это сделал? Каким будет ответ народа? Уложить на асфальт заговорщиков. Криминал под контролем правительства. «Политика разоблачений».

Но именно в этом промежутке сентябрьских дней произошло то, что долго еще ходило кругами по «воде» уголовного дела, подтверждая версию политического преследования второго президента, более того, версию личной мести премьер-министра Никола Пашиняна, или, в переозвученной редакции – вендетты. В социальные сети просочился телефонный разговор главы Специальной Следственной Службы Сасуна Хачатряна и директора Службы Национально безопасности Артура Ванецяна. По журналистской терминологии – прослушка. Ушлые репортеры СМИ не поленились и стенографировали весь их разговор, который в нормальном правовом государстве стоил бы отставки обоих. Забегая вперед, скажем, что одна отставка с некоторым запозданием все-таки произошла. Ее подал директор СНБ Артур Ванецян. Но, поскольку она произошла много позже, о ней потом. А пока о самой прослушке, зафиксировавшей восьмиминутный разговор руководителей двух ведомств, непосредственно вовлеченных в расследование уголовного дела «1 марта».

Вкратце прослушку можно описать двумя-тремя предложениями: Артур Ванецян рассказывает Сасуну Хачатряну о разговоре с судьей, которому уже дана «инструкция» во что бы ни стало посадить (арестовать) Кочаряна. Затем собеседники затрагивают тему Хачатурова. Директор СНБ говорит, что генсека ОДКБ ни в коем случае нельзя трогать, поскольку есть опасность испортить отношения с Россией. Далее один из них говорит, что должен посоветоваться с «варчапетом»(премьер-министром).

Во вторник 11 сентября по инициативе «засвеченных» правохранителей была созвана пресс-конференция, на которой оба не стали отрицать подлинность разговора друг с другом, хотя и пытались оправдаться тем, что запись могла быть и смонтирована в угоду того, кому это было выгодно. В принципе выгодно это было бы Роберту Кочаряну с его защитой, однако предположить, что именно ими она и была устроена, выходило за рамки разумных версий. Артур Ванецян поделился с журналистами информацией, что «спецслужбам еще предстоит выяснить, кто и каким образом «слил» разговор руководителей двух силовых ведомств Армении в сеть. Опять же забегая вперед, скажем, что этого до сих пор не удалось сделать. Но это уже и не важно.

В день, когда проходила пресс-конференция, некоторые издания выложили в сеть полную расшифровку записи. Выглядит она так:

Первый звонок:

Ванецян: Что нового, брат?

Хачатрян: Ничего, отказался давать показания. Сказал, что это? Говорит, что обалдел.

Ванецян: Из-за чего? Из-за приказа? А когда увидел приказ Миши Арутюняна, что сказал?

Хачатрян: Ай, цавыт танем, он что, не знал о приказе Миши Арутюняна?

Ванецян: Ну, наверное, не видел…

Хачатрян: Во-первых, никто ему приказ Миши Арутюняна не показывал. Ему показали решение об обвинении, в котором написано об этом приказе. А он поднял шум, типа, что это… В основном Саакян Рубо…

Ванецян: Да.

Хачатрян: Типа, дайте все данные членов следственной группы. Эти же самые люди были в то время членами следственной группы. Как получилось, что тогда не делали, теперь делают, значит — это политическое преследование. Такие глупости написал.

Ванецян: Да.

Хачатрян: Но, по сути, ничего, друг. Очень хорошо. Этот Геворкян Армен тоже пришел…

Ванецян: Мне только что судья звонил, он немного напуган.

Хачатрян: Да.

Ванецян: Я сказал, посмотри все дело. Его Грач зовут, да?

Хачатрян: Грач?!

Ванецян: Не знаю имя судьи. Короче, судья, который должен вынести решение об аресте.

Хачатрян: Да.

Ванецян: Он сказал, мол, господин Ванецян, я посмотрю бумаги, потом позвоню, доложу.

Хачатрян: Пусть смотрит.

Ванецян: Я сказал, проверь основания, позвони, но решение об аресте, хочешь или не хочешь, но должен принять.

Хачатрян: Да, друг, если арестуем, все начнут нормально писать, мне кажется. Друг, Хачатурова тоже сегодня…

Ванецян: Ара, не связывайтесь с Хачатуровым. Он шеф ОДКБ, ара.

Хачатрян: Это не имеет значения, друг.

Ванецян: С Хачатуровым опозоримся…

Хачатрян: Почему?

Ванецян: Ара, он шеф ОДКБ, друг!

Хачатрян: Не сажать, друг? (смеется)

Ванецян: Подожди, завтра приеду, ара, потом Хачатурова…

Хачатрян: Нет, нет, нет, друг. Он уже у нас, друг! Посмотрим, какие показания он даст.

Ванецян: Это политическая проблема. Мерой пресечения в его отношении должна быть подписка о невыезде, я серьезно говорю. С русскими еле помирился… Если поймаем, опозоримся…

Хачатрян: Поговори с премьер-министром, друг, потому что я сказал, что веду дело к аресту…

Ванецян: Ладно, сейчас поговорю с ним.

Хачатрян: Хорошо (смеется).

Второй звонок:

"Хачатрян: Да, друг.

Ванецян: Сасун-джан, привет!

Хачатрян: Здравствуй, брат!

Ванецян: Если мы не задержим Хачатурова, что будет в этом случае?

Хачатрян: Если суд не вынесет решения об аресте, то мерой пресечения, может быть, избрана подписка о невыезде или залог, но он останется в статусе обвиняемого… (Звонок на этом обрывается).

Третий звонок:

Хачатрян: Да, друг.

Ванецян: Прочитал?

Хачатрян: Я тебе писал, друг, ответ… основательный. Брат, смотри: у нас есть два режима задержания – задержание по непосредственно возникшему подозрению, и задержание по решению органа уголовного преследования. Теперь… Задержание по решению органа уголовного преследования допускается лишь в том случае, если подозреваемый находится в другом месте. То есть, допустим, я в Ереване, подозреваемый находится в Сисиане, я передаю органу следствия решение о задержании. В общем, иди, задержи и привези его. Это один способ.

Ванецян: Да.

Хачатрян: Второй режим называется задержание по непосредственно возникшему подозрению. Это когда гражданина ловят на месте преступления, когда находишь на его одежде кровь, если при нем находишь оружие.

Ванецян: Понял.

Хачатрян: Это второй режим. Третий режим… Да, еще задержать можно в случае, если обвиняемый нарушит условия меры пресечения.

Ванецян: Да.

Хачатрян: Вот эти три, брат. Теперь… Этих трех оснований у нас нет. Если бы я попытался задержать этого человека по непосредственно возникшему подозрению, то его защитники рвали бы и метали. Они сказали бы: друг, это что за следы преступления ты на нем нашел, раз тут же его задерживаешь, не позволяешь ему ни секунды оставаться на свободе. В этом проблема.

Ванецян: Понял.

Хачатрян: Друг, проблем нет, сейчас ко мне придет Ваге Григорян.

Ванецян: Ага, ага.

Хачатрян: Ваге напишет кое-что серьезное, друг. Он также выступит.

Ванецян: Понял.

Хачатрян: На все вопросы ответит, брат. Просто если я выступлю, будет неправильно.

Ванецян: Нет, нет, нет, пусть Ваге выступит как адвокат, как эксперт.

Хачатрян: Как эксперт, он также в Европейском суде представляет…

Ванецян: Друг, а в плане Хачатурова все обосновано?..

Хачатрян: Друг, у них у всех одно и то же… Но наиболее обосновано пока у Кочаряна и…

Ванецян: Брат, прошу, к делу Хачатурова отнесись очень внимательно… Хотя премьер говорит, посадите, но русские выходят из себя…

Хачатрян: Смотри, брат. В любом случае он начальник генштаба. Он не имел права, брат, на основе приказа министра обороны использовать войска, потому что в то время только президент имел право подписывать подобный приказ.

Ванецян: Ясно, но…

Хачатрян: Что? Не услышал…

Ванецян: Тогда Сейрана задержи или Арутюняна Мишу…

Хачатрян: Сейрана тоже приведу, друг, потому что Сейран другое безобразие совершил.

Ванецян: Да.

Хачатрян: Знаешь какая у Сейрана вина? В ту ночь он вышел и сказал, что если вы, граждане, соберетесь что-то сделать, то войска дадут адекватный ответ. Очень жестко… То есть он угрожает народу, друг.

Ванецян: Да. Это понятно. Все, друг, если обоснованно… Просто говорю…

Хачатрян: Нормально, нормально…

Ванецян: Посмотри дело Хачатурова… С русскими…

Хачатрян: Хачатуров заговорит. Он же ишак!

Ванецян: А если позовешь Хачатурова, допросишь?.. Если он даст показания, и ты изменишь меру пресечения, скажешь, что не будешь задерживать?..

Хачатрян: Цавыт танем, я проблемы не вижу, но пока его не арестуют, он показания не даст.

Ванецян: Ну, скажи ему..

Хачатрян: Сейчас он не у меня, цавт танем. Что мне ему сказать?

Ванецян: Ну, ладно, пусть тогда сядет.

Хачатрян: Пусть пару дней посидит, друг, возьмется за ум, даст показания.

Ванецян: Пусть сядет, пусть сядет…

Хачатрян: Хорошо.

Ванецян: Хорошо. И с заместителем Хачатурова тоже что-нибудь сделай, а?..

Хачатрян: Про которого ты говорил?..

Ванецян: Да.

Хачатрян. Цавыт танем, дай понять. Когда пойму, поговорим…

Ванецян: Давай.

Хачатрян: Давай. Пока.

Итак, во вторник 11 сентября, отвечая журналистам, глава Службы нацбезопасности Армении Артур Ванецян подтвердил подлинность просочившейся беседы с главой Следственной Службы Сасуном Хачатряном. Глава Следственной службы назвал этот «слив» жалкой попыткой давления. Только вот от кого – давления? И каким образом – давления, если прослушка была озвучена в сети уже после того, как Роберт Кочарян был арестован, а беседа двух силовиков проходила аккурат в тот же день, когда суд постановил арестовать Кочаряна. Напомним: в два часа ночи.

Во всяком случае, Ванецян пообещал расследование с целью выяснить, кто записал этот разговор. Что же касается самого разговора, вернее повода для разговора, то объяснением ему стало то, что необходимо было, якобы, «убедиться в том, что в деле нет промахов и упущений» - как никак речь шла о втором президенте и генсеке ОДКБ. «Разговор был чисто юридическим», - пояснил Артур Ванецян. Что же до слов премьера, что «Кочарян должен быть арестован», то это, мол, в контексте того, что никто не должен уйти от правосудия.

Нынешних журналистов, не знающих что такое Главлит, на мякине не проведешь. Поэтому на следующий день в их отчетах о пресс-конференции и появились понятные сомнения: речь-то шла о разговоре с судьей, кому говорят, что «в любом случае должен быть арест Кочаряна».

Так что дело было вовсе не в том, в чем фразерствовал Сасун Хачатрян, называя прослушку «жалкой попыткой помешать правоохранителям». И вовсе не в том, что они пытаются «искоренить коррупцию» и «вернуть награбленные миллиарды». Дело просто в том, что судебную власть подминала под собой власть исполнительная, вопреки объявленной «революцией» независимости. «Дело 1 марта все равно будет раскрыто», - заверил журналистов Сасун Хачатрян. Если таким вот образом, то… кто же может сомневаться?

Тем более, что, как сказал в своем виртуальном общении с народом премьер-министр Никол Пашинян, «к этим разъяснениям» предстоит еще вернуться. Но пока его интересует более важное: «Кто и зачем это сделал? С какой политической целью?». Сам того не сознавая, премьер-министр вновь повернул в сторону политики сугубо правовой подход к уголовному делу. Видимо, этот аспект его мало волновал, и он предположил, что разговор начальника Специальной Следственной службы Сасуна Хачатряна и главы Службы нацбезопасности Артура Ванецяна «мог быть прослушан с целью политического саботажа». Ну хотя бы просто саботажа, без «политического», как прилагательного. Но премьер непреклонен, он в гневе: «Все виновные в убийствах людей 1 марта, ответят перед судом. Все, кто грабил, должны будут вернуть награбленное. Роберт Кочарян, Серж Саргсян, Овик Абрамян, Манвел Григорян, Тарон Маркарян, Гагик Хачатрян… Чиновники разного калибра — все они чувствуют, что настает это время. И они хотят всячески этому помешать», — надсадно выкрикивал он в стоящий перед ним монитор.

Дальше стало еще хуже. По свидетельству одного российского издания «в прослушке послышался заговор» и газета решила выяснить, почему в Армении заговорили о «политическом терроре». Основания для этого были. Никол Пашинян все больше становился несдержанным не только в словесных тирадах.

«Серж Саргсян и Роберт Кочарян! - как вызов на дуэль прозвучало его обращение к своим политическим противникам, второму и третьему президентам Армении. - Вы бросили вызов народу. Посмотрите теперь, каким будет ответ народа».

Чтобы продемонстрировать каким он будет, этот самый «ответ народа», премьер-министр Армении Никол Пашинян, по информации на сайте rus.azatutyun.am, вечером 11 сентября в общине Давидашен Еревана выступил на предвыборном митинге кандидата в мэры Еревана от блока «Мой шаг» и, коснувшись главной темы дня, а именно обнародования анонимным источником аудиозаписи телефонного разговора, поручил главам Полиции и Службы национальной безопасности (СНБ) Валерию Осипяну и Артуру Ванецяну «провести рейды у олигархов, высокопоставленных чиновников, уложить на асфальт всю их охрану, обезоружить» и через два часа доложить о проделанной работе. В прослушке он усмотрел «заговор и преступление против государственности Республики Армения».

«Я даю распоряжение Службе национальной безопасности и полиции в кратчайшие сроки найти организаторов этого заговора и подвергнуть их строжайшей ответственности», - заявил премьер-министр.

На следующий день в среду, 12 сентября, сотрудники Полиции Еревана доставили в отделение пять человек, во время обысков у них было найдено оружие, - сообщила пресс-служба полиции Армении, добавив, что «проверяется законность его ношения». В пресс-службе подтвердили, что обыски были связаны с поручением премьер-министра страны Никола Пашиняна.

Согласно источникам «Sputnik Армения», задержанными оказались охранники олигарха и депутата Самвела Алексаняна. Сам Алексанян задержан не был, обыски у него не проходили. Алексаняна называли близким к Кочаряну и Саргсяну бизнесменом. Он также был депутатом парламента от Республиканской партии, однако в июне 2018 года покинул фракцию. Его семье принадлежат супермаркеты «Ереван-Сити» в столице, компания — производитель алкогольной продукции, медицинский центр «Астхик» и другие предприятия*.

*В настоящее время Самвел Алексанян один из лояльных к нынешней власти олигарх, которого вместе с другими лояльными к нынешней власти олигархами премьер называет не иначе, как крупными предпринимателями. Поистине, родина для олигарха – это его карман.

Призывы Пашиняна и действия силовиков были восприняты в штыки. Прежде всего оппозицией. «В Армении начинается политический террор», — прокомментировал заявления и действия премьера вице-спикер парламента страны, пресс-секретарь оппозиционной Республиканской партии Эдуард Шармазанов.

Отреагировал на обнародование прослушки и Роберт Кочарян. «Содержание беседы руководителей двух силовых ведомств доказывает, - сказал он, - что было давление на суд, и дело носит политический характер». На следующий день, во вторник 12 сентября, срочно отреагировала на это сообщение, поступившее из офиса второго президента, Служба Национальной Безопасности. Оттуда сообщили о возбуждении нового дела о финансовых махинациях и отмывании денег, фигурантом которого стал Роберт Кочарян. «Речь идет о нескольких сотнях миллионов долларов», — уточнил до этого Артур Ванецян на пресс-конференции 11 сентября.

По теме прослушки и ее последствий высказались многие армянские политические аналитики и эксперты. Равным образом и представители правящей партии премьера «Гражданский договор». Депутат Ален Симонян в разговоре с РБК сказал, что требования премьера Пашиняна абсолютно обоснованны, так как помогают навести общественный порядок: «Теперь в Ереване нет особых людей, разъезжающих в кортежах по несколько машин, в которых зачастую находится оружие, причем оружие автоматическое».

Сам Пашинян вечером 12 сентября во время правительственного часа в парламенте прокомментировал ситуацию следующим образом: «В Армении стабильная политическая ситуация. Криминогенная ситуация также полностью находится под контролем правительства и правоохранительных органов». По всему было видно, что власть старается перевести стрелки общественного внимания с нарушения правовых норм на пресловутую коррумпированность прежней системы власти.

Однако независимые эксперты связывали виток политической борьбы между старыми и новыми властями с предстоящими 23 сентября местными выборами в мэрию Еревана, в котором проживает треть населения страны. «В преддверии выборов, - поделился своими соображениями с РБК председатель армянского центра «Сотрудничество во имя демократии» Степан Даниелян, - новое руководство Армении пытается поляризовать политическое поле страны и поделить действующих лиц на революционеров и контрреволюционеров».

С выборами в городской парламент столицы связал ажиотаж вокруг прослушки и директор Ереванского Центра политических и правовых исследований Джонни Меликян. «Опубликованная аудиозапись, - сказал он, - поставила новое правительство в уязвимое положение накануне важных для него выборов, поэтому правительство решило пойти в наступление, которое согласуется с их «политикой разоблачений».

Все это, конечно же не имело прямого (юридического) отношения к делу, по которому против Роберта Кочаряна было возбуждено уголовное преследование: свержение конституционного строя. Поскольку обвинение со второго президента так и не было снято (всего лишь изменена мера пресечения, суд ссылался на неприкосновенность Кочаряна как бывшего главы государства), защитники экс-президента требовали большего – получения подтверждения в судебном решении отсутствия состава преступления. Конкретно: свержения конституционного строя. Дело тут в юридических коллизиях. О них стоит поговорить чуть поподробнее.

Забытый жанр журналистики

Все беды от юристов. Кто умеет читать законы? Правосудие от Сороса и ЛГБТ. Что вменяется в вину Кочаряну? Споры для юристов. Свергая конституционный строй… Республика имени Джорджа Сороса?

Но для начала немного беллетристики. От известного в Армении журналиста Рубена Маркаряна. Вот что он написал по этому поводу, используя забытый жанр фельетона (дадим в сокращении, избегая несущественных подробностей с позволения автора):

«Если спросить меня, то все беды от юристов. Уверены, что поступают правильно, поскольку порядочность - категория не правовая. И еще уверены, что все вокруг лохи, которые ничего не понимают.

КАК-ТО МНЕ довелось присутствовать на одной любопытной встрече. Дело давнее: одной организации понадобилась юридическая консультация по вопросу, касающемуся толкования одной из статей УК. Та организация пригласила на круглый стол пятерых юристов. Так вот, каждый из пятерых высказал точку зрения, отличную от других…

К чему все эти размышления? Да все к тому же, к делу Роберта Кочаряна. Как посмотришь на юристов, с умным видом дискутирующих по поводу законности предъявленных ему обвинений, - просто умилительная картина. Причем с таким умным видом, как будто никто, кроме них, законы читать не умеет. Какие у них тонкие дискуссии на счет превалирования одного пункта Конституции над другим, какая гибкость логического мышления…

Вот интересно, те, кто аргументирует, что Кочарян должен сидеть в тюрьме, потому как в 2008-м сверг конституционный строй, гарантом которого являлся, действительно думают, что никто, кроме них, читать не умеет? И еще возмущаются, что Кочаряна называют политзаключенным… А какие еще бывают политзаключенные, если статья Конституции гласит, что президент обладает иммунитетом и не может быть привлечен к ответственности в период своего президентства вообще, а после его завершения - за правонарушения, совершенные в силу своего статуса?

Как бы на пальцах… Речь не о том, что президента нельзя привлекать к ответственности, если он не нарушил закон. Если ничего не нарушил, то привлекать никого нельзя: ни меня, ни Кочаряна, ни даже Сороса. Речь о том, что если кто-то выдвинет обвинение, что в годы своего президентства президент нарушил закон, то его все равно нельзя подвергать правовому преследованию, если это нарушение имело место в рамках исполнения его президентских полномочий.

Как бы на пальцах… К примеру, президент Армении в 2018-ом приносит присягу на Конституции и Евангелии… Но если события в Армении и дальше будут разворачиваться в таком же темпе, как сейчас, то не исключено, что лет через десять власть уже не частично, а полностью перейдет к Соросу и ЛГБТ, президентом будет некто, премьером – тоже некто, и тогда новая власть придет к выводу, что приносить присягу на Евангелии есть нарушение прав представителей других концессий, а значит, прежнего президента надо судить за то, что в 2018-ом он присягал на Евангелии. Причем ссылки бывшего президента на то, что в 2018-м, когда он приносил присягу, это не считалось преступлением, не помогут. Кочаряна сегодня тоже судят по статье, которой в 2008-м в УК не было… Но это мелочи. Споры для юристов.

Единственное, что в этой ситуации может помочь бывшему президенту, - это правовая норма о президентском иммунитете. Потому как, если бы выяснилось, что управляемый им автомобиль сбил человека, его можно было бы привлечь к ответственности, как любого гражданина, который сбил другого гражданина, нарушив ПДД (Правила дорожного движения). Но за принесение присяги на Евангелии - нельзя, потому что, как бы с точки зрения 2028 года это не нарушало права ЛГБТ, действие бывшего президента в 2018-м было совершено в силу его тогдашнего статуса. То есть ни я, ни Пашинян, ни Сасун Хачатрян, ни даже Сорос, вообще никто не мог в марте 2018-го в Армении принести присягу на Евангелии, кроме бывшего президента, которого парламент выбрал президентом…

Что вменяется в вину Кочаряну? Никто не обвиняет его в десяти жертвах и т.д. Это ни Пашиняна, ни совсем не сладкую парочку Ванецян-Хачатрян, ни даже зловредного Сороса никак не интересует. Кочаряна обвиняют в том, что, будучи гарантом конституционного строя как высшее должностное лицо страны, он сделал попытку свергнуть этот самый конституционный строй, высшим должностным лицом которого являлся, поскольку своими действиями воспрепятствовал Пашиняну и компании мародерствовать (поначалу в политическом, затем и в буквальном смысле) и, в конечном итоге, развалить страну.

Не будем ухмыляться. Будем исходить из того, что президент Кочарян действительно не имел права препятствовать поджогу машин «скорой помощи» и полицейских «уазиков». Положим. Но ведь мало обвинять человека в чем-то. Надо еще описать, в чем именно заключалось его противоправное действие. Как на пальцах объяснял один адвокат, нельзя просто сказать, что человек вор, и посадить. Надо сказать, что вор украл, у кого украл, когда украл… Короче, обосновать и доказать конкретное действие, вменяемое в вину.

Так в чем заключается конкретное действие Кочаряна? То есть как именно он сверг конституционный строй? Как именно не позволял поджигать машины «скорой помощи»?

КОНКРЕТНОЕ действие, вменяемое Кочаряну в вину, - это указ о введении чрезвычайного положения и его трактовка этого указа. Давайте будем считать, что это большое преступление. Хотя перед тем, как так считать, заметим, что до сих пор ни один суд, ни первой инстанции, ни какой другой инстанции, ни Конституционный не пришли к выводу, что тот указ был антиконституционным. То есть, по логике, сначала надо доказать, что указ президента, одобренный парламентом, признанный им необходимым в создавшихся условиях, антиконституционен, а потом уже судить. Но и это, выходит, мелочи. Споры для юристов.

Суть в том, что, если введение режима чрезвычайного положения и трактовка этого режима и есть преступление, совершенное Кочаряном, последний не подсуден. Потому как, если бы его преступление состояло в том, что он со злым умыслом вызвал пожарную команду, чтобы не допустить разрастания пожара, и, тем самым, сверг конституционный строй; если бы он, не понимающий прелести пожара, тушил его огнетушителем самолично, и, тем самым, сверг конституционный строй; то его можно было бы привлечь к ответственности, как каждого незаконопослушного гражданина, который вместо того, чтобы просто выносить ящиками водку из магазинов олигарха Самвела Алексаняна, вызвал пожарников и сам же тушил пожары огнетушителем, свергая, как уже было сказано, конституционный строй…

Но Кочаряна обвиняют не в том, что мог бы предположительно сделать каждый незаконопослушный гражданин, свергая конституционный строй, а за действие, совершенное в силу своего статуса, и это однозначно утверждает статья Конституции. И как нельзя будет обвинить в 2028-м бывшего президента за то, что он присягал на Евангелии, поскольку действие это он совершал в силу своего статуса и никто другой, кроме него, не мог этого сделать; поскольку только бывший президент был избран парламентом президентом, так и, увы, нельзя обвинять Кочаряна за введение режима чрезвычайного положения или других мер, предпринятых им в то время, потому как совершены они были в силу его статуса и полномочий президента.

Никто, кроме Роберта Кочаряна, не мог 1 марта 2008 года ввести в Армении режим чрезвычайного положения. Ни я, ни Пашинян, ни Сасун Хачатрян, ни даже Сорос, как последнее ни удивительно. Только Роберт Кочарян в силу своего статуса президента мог ввести режим чрезвычайного положения, если полагал, что есть такая необходимость. Такое право ему давала Конституция (статью спросите у юристов). Только Роберт Кочарян в силу своего статуса президента, если считал, что конституционному строю страны угрожает опасность, мог предпринять меры для защиты этого строя. Меры, которые только он, на тот момент президент Республики Армения, и никто другой на свете, посчитал бы необходимыми. Такое право ему давала и обязывала Конституция (статью спросите у юристов).

Никто другой: ни я, ни Путин, ни Пашинян, ни Ванецян and Хачатрян, ни даже Сорос. Только один человек в Армении был уполномочен принимать такие решения, поскольку являлся тогда президентом страны. И именно на этот случай и предусмотрено умными людьми соответствующее законодательное положение в законах многих стран, гласящее, что высших должностных лиц нельзя привлекать к ответственности за действия, совершенные в силу своего статуса.

Потому как, принимая ответственные решения, президент не должен быть скован мыслью о том, что лет через десять после своей отставки ему может страшно не повезти и власть в Армении, пусть неполная, но с достаточно широкими полномочиями, перейдет в руки Джорджа Сороса и Сom. И что брат представителя Фонда Сороса в Армении, руководящий Специальной следственной службой, и человек, оказавшийся в кресле премьер-министра, которому в 2008-м не дали почувствовать себя Наполеоном и вести в решительную атаку возбужденных демонстрантов, решат между собой (вместо судебных инстанций), что в действиях Кочаряна десятилетней давности есть состав преступления, а раз они так решили, то и судьям могут поручить принимать соответствующие решения.

Но даже в этом тяжелом случае, тяжелом прежде всего для страны, Кочарян не может быть привлечен к уголовной ответственности. И если, несмотря на все сказанное, Кочарян, будучи 1 марта 2008 года гарантом конституционного строя как президент страны, сидит сегодня в тюрьме за свержение конституционного строя, поскольку в силу своих полномочий ввел режим чрезвычайного положения для защиты конституционного строя, то кто тогда Кочарян, как не политзаключенный в Республике имени Джорджа Сороса?...»

Правосудие не для всех

Пресс-конференция Айка Алумяна. Закон обратной силы не имеет. Статьи: 300 и 300.1. О прокурорах без юмора. Нравственность или прослушка? Видимая и невидимая часть айсберга. Отозванный иск.

Фельетон с невеселым концом был написан в феврале 2019 года, когда Роберт Кочарян отбывал свой «второй срок» отсидки в следственном изоляторе – 7 декабря 2018 года Апелляционный суд, которому Кассационным судом было направлено дело для доследования, принял все-таки решение о повторном аресте второго президента. Новый 2019 год Роберт Кочарян впервые встретил не в кругу семьи.

Но это он как-нибудь пережил. А вот переживет ли правосудие в Армении то, что Апелляционный суд принял именно такое решение, которое вовсе не вытекало из положения, предложенного армянским фельетонистом: пусть поспорят юристы, а в полном соответствии с «тезисами» прослушки – вот это уже большой вопрос. И вот еще почему.

Дадим слово поэтому именно юристам. В тот же день 9 февраля 2019 года, когда фельетонист с карандашом в руке по-своему размышлял над известной пословицей «закон – что дышло…», один из адвокатов группы защиты второго президента Армении Роберта Кочаряна – Айк Алумян созвал пресс-конференцию. «Судьба человека, обвиняемого в том или ином преступлении, не должна зависеть от того, какой прокурор осуществляет надзор за предварительным следствием», - начал свое выступление адвокат, пожелавший через средства массовой информации обратить внимание прокуратуры на еще один основополагающий принцип правосудия: закон обратной силы не имеет. Адвокат напомнил о судебном процессе «дело семи» - тогда главные обвиняемые по делу «1 марта» были осуждены, кроме статьи 225 УК РА (организация массовых беспорядков), также и по части 1 статьи 300 (узурпация государственной власти). Приговор, напомним, был зачитан 9 апреля 2009 года. Однако дело в том, что к тому времени статья 300 УК Армении, по которой и было выдвинуто обвинение, изменилась. С 23 марта 2009 года в ней (статья 300.1) появилось обвинение с формулировкой о свержении конституционного строя. И что? Могла ли данная новая формулировка каким-то образом подействовать на решение судьи, принявшего решение по осуждению виновных? В том-то и дело, что не могла. Принцип правосудия не позволяет: в законе, действующем в 2008 году, под который подпадали осужденнные, не было такой формулировки – свержение конституционного строя, она, придется повториться, появилась 23 марта 2009 года. Почему появилась, зачем появилась, что вообще означает свержение конституционного строя – сейчас речь не о том, пусть, как написал фельетонист, об этом думают юристы. Здесь и сейчас интересен больше интригующий юридическую общность вопрос о правоприменении этих двух статей для наших случаев: «дела семи» и «дела РК». Для первого случая вполне справедливо статья 300.1 не стала применяться в отношении обвиняемых, поскольку она (передадим слово адвокату Айку Алумяну), «ужесточает, ухудшает состояние человека (обвинямого, подсудимого, отбывающего наказание – авт) по сравнению с действующим в 2008 году законом. И, следовательно, исходя из известного принципа уголовного права, согласно которому – ужесточающий ответственность закон не может быть применен в отношении лица за то деяние, которые было совершено до ужесточения, эти семь лиц и избежали ответственности. Уголовной ответственности избежал также наш многоуважаемый премьер-министр Никол Пашинян, который находился в розыске. Ему не было выдвинуто обвинения по той же причине».

Вот такое заявление сделал адвокат, после чего обратился к выдвинутому против второго президента РА Роберта Кочаряна обвинению и уголовному делу. «Одним из аргументов адвокатской группы, - сказал он, - является также то, что данный стандарт должен быть применен и в отношении Роберта Кочаряна».

Коснувшись сути уголовного преследования в отношении Роберта Кочаряна, адвокат привел и другой факт. «В предъявленном Роберту Кочаряну обвинении, - сказал он, - центральную роль играет то обстоятельство, что г-н Кочарян до событий 1 марта во время выступления перед студентами ЕГУ заявил: «У власти есть всего два варианта – ждать, пока митинги сами собой прекратятся, и второй – пойти на силовой вариант прекращения митингов». Это заложено в основу обвинения, однако возникает вопрос, в чем здесь его вина, разве есть третий вариант, о котором не сказал Роберт Кочарян?»

Казалось бы, все настолько ясно в правовом отношении, что особой юридической грамотности и не требуется. Ни для кого: ни для судей, ни для адвокатов, ни для прокуроров. Увы, аргумент, представленный адвокатской группой на судебном заседании, со ссылкой на принцип правосудия, прокурорской командой был расценен всего лишь как субъективный взгляд на создавшиеся юридические обстоятельства. Один из прокуроров во время судебного производства заявил: «Это была точка зрения шести прокуроров того времени, чтобы данную статью прекратили применять. Сейчас же мы являемся прокурорами и считаем, что статься должна быть применена». Тут, конечно, стоило бы, на манер нашего фельетониста, поюморить на сей счет особой прокурорской кометентности и профессионализма, и даже с сарказмом. Но наш адвокат, видимо, не обладающий даром Максима Галкина или, на худой конец, Евгения Петросяна, однако довольно подготовленный в своей профессии к законной защите интересов своих клиентов, выразил свое отношение к прокурорской околесице иными словами. Вовсе не смехо-шаловливыми, а очень даже строгими и точными по своей сути. Вот тут, собственно, и родилась фраза, ставшая чуть ли не афоризмом: «судьба человека не должна зависеть от того, какой прокурор осуществляет надзор за предварительным следствием по уголовному делу». И двух мнений, как бы прокуроры этого не хотели, тут быть не может. Ведь «согласно Конституции РА, - сказал Айк Алумян, - прокуратура является единой системой, и прокуроры не выступают лично от своего имени, они представляют прокуратуру в целом».

Тут, между прочим, можно еще раз вспомнить нетленность юридических положений от Анатолия Федоровича Кони, которому принадлежит мысль о том, что «судебные уставы, создавая прокурора-обвинителя, начертали и нравственные требования, которые облегчают и повышают его задачу, отнимая у исполнителя ее формальную черствость и бездушную исполнительность». Или, скажем, то, что «прокурору вменено в обязанность отказываться от поддержки обвинения на суде, когда оно не подтверждается данными судебного следствия». Но… куда уж нашим прокурорам, поддерживающим обвинение по «делу РК», до столь чувствительных нюансов, когда субъективность их в поддержке обвинения целиком и полностью обусловлена вовсе не нравственными требованиями, а той самой порочностью, вскрытой той самой прослушкой, теперь уже и не важно кем и каким образом устроенной. Ибо, как сказал на пресс-конференции адвокат Айк Алумян, «подходы к уголовному делу не должны быть субъективными, и не должны зависеть от отдельных лиц». И еще он сказал, что сожалеет, что все это «приходится доказывать прокуратуре», но еще больше сожалеет, что им (то есть защите) «это же не удалось объяснить даже Апелляционному суду», где председателем Уголовном палаты является сегодня одна из тех «шести судей», подписавших в 2009 году решение о прекращении уголовного преследования в отношении лиц, проходящих по «делу семи».

Вот такие двойные стандарты разгуливают по коридорам армянской судебной системы, которую премьер-министр Никол Пашинян поначалу объявил независимой в силу иных стандартов «новой Армении», а затем вновь вогнал ее в тиски унаследованного из советского прошлого «телефонного права». Впрочем, для Никола Пашиняна еще и «митингового» права.

Так что прослушка – это невидимая часть айсберга. Но именно та часть, с которой столкнулся «титаник» ар