Опасный политический заплыв Эрдогана и Рухани

04.04.17 | 12:13

Призраки Золотой Орды и Тамерлана на Ближнем Востоке

В апреле-мае стрелка ближневосточного компаса указывает сразу на два важных направления. 16 апреля в Турции состоится референдум по поправкам в Конституцию, которые укрепляют президентскую вертикаль власти. Глава государства может получить право увольнять министров, распускать парламент, издавать декреты, объявлять чрезвычайное положение и назначать кандидатов на ключевые посты, в том числе в судебные органы. Это также позволяет президенту сохранить за собой членство в правящей партии. 19 мая 2017 года в Иране должны состояться президентские выборы, которые не направлены на изменение политической системы в стране, и их можно считать обычными, рядовыми. Хронологическое совпадение избирательных циклов в двух соседних станах носит случайный характер, но результаты их могут оказать серьезное влияние на развитие процессов самого разного характера на Ближнем Востоке.

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган отказывается от идейного и политического наследства основателя Турецкой республики Мустафы Кемаля и активно дрейфует в сторону исламизма. Эрдоган разрушил систему, при которой военные выступали в роли гаранта сохранения светского порядка. Раньше союзники Турции в США и Европе снисходительно оценивали такие маневры правящей партии «Справедливость и развитие», полагая, на наш взгляд, что таким образом им удастся через Анкару влиять на события в регионе, где в разных формах существует исламская модель. Но сейчас они перестали популяризировать турецкую версию, а Эрдогана обвиняют в авторитаризме, стремлении устранить свободу слова и независимую судебную систему. В этом смысле страна откровенно выпадает из европейской парадигмы, хотя Анкара пытается опровергать такого рода суждения.

Иран с 1 апреля 1979 года живет в режиме шиитской теократии. В конституции страны реализован основной принцип исламской государственности — велаяте факих. Закреплено верховенство не только исламских принципов в организации законодательной, исполнительной и судебной власти, но и верховенство исламского духовенства в структурах государственной власти. Воплощением монополизации духовенством политической власти являются полномочия, которыми наделен рахбар, — глава страны. С момента свержения режима шаха в Иране никогда публично не ставился вопрос о ревизии официальной идеологии. Поэтому все президенты вели дискуссии или борьбу только внутри заданной парадигмы, но по-разному декларируя и претворяя так называемый жесткий «антиимпериалистический курс», не ориентируясь ни на одну из стран. В то же время за ныне действующим в Иране президентом Рухани, который баллотируется на второй срок, в западном информационно-политическом пространстве закрепился образ проводника либеральных реформ и политика, который во многом ориентирован на восстановление отношений с Европой и США.

При этом создается внешне парадоксальная ситуация: если президент Турции Эрдоган целенаправленно частично отходит от Запада, то президент Ирана Рухани пытается сблизиться с ним. По разным причинам Эрдоган и Рухани подвергаются давлению со стороны США. Сформировался сложный, но все же альянс Россия-Турция-Иран, действующий пока только на сирийском направлении. Причем в этом альянсе отношения Москвы с Анкарой и Тегераном можно отнести к разряду стратегических, тогда как отношения между Турцией и Ираном имеют ярко выраженный тактический характер.

Если искать историческую аналогию указанной геополитической комбинации, то она уводит нас только во времена, когда шла борьба за гегемонию в евразийском наследии Золотой Орды, которая продолжалась до конца ХVIII столетия. Как пишет британское издание The Conversation, альянс Россия-Турция-Иран обозначают контуры «возрождения нового имперского проекта», что настораживает Запад.

Избирательная компания в Турции упакована в антизападную риторику. При этом сложно спрогнозировать ход событий в этой стране при любых результатах референдума. По мнению советника президента Эрдогана Ильнура Чевика, «положение в Турции станет более хаотичным и нестабильным, чем в период после всеобщих выборов 7 июня 2015 года, если на референдуме будет отклонен пакет конституционных поправок». Не исключены новые парламентские выборы. Но даже если президент победит, он, судя по данным социологов, вряд ли получит необходимое абсолютное большинство, а внутриполитическая ситуация в стране будет продолжать оставаться неустойчивой. Велика вероятность и того, что Запад под предлогом «потери Турции» так или иначе начнет переводить на территорию страны «мятежный ветер», станет отказывать в необходимых инвестициях, сокращать военно-техническое сотрудничество.

Непросто обстоят дела и в Иране, где против президента Рухани стала активно разыгрываться так называемая «консервативная карта», что сопровождается и антииранской риторикой со стороны США. В этой связи просматривается определенная цель — спровоцировать сразу в двух соседних странах острые политические кризисы. В Турции будут говорить о том, что «исламистская политика мешает прогрессу и нормализации отношений с Западом».

В Иране же о том — что «ориентированная на Запад политика подрывает национальные интересы страны». Задача, как выразился один европейский эксперт, заключается не только в том, чтобы «застать Эрдогана и Рухани на полпути через реку, которую они пытаются переплыть», но и «оставить их без лодки и весел в случае, если они решат повернуть назад». На этом фоне активизация сотрудничества Анкары и Тегерана с Москвой направлена на возрастание ее исторического влияния в масштабах всей Евразии. Так что остается только ждать, как дальше будет раскручиваться маховик еще одной региональной интриги.

Станислав Тарасов

ЕГК